МАРИНА ЦВЕТАЕВА В ЧЕХИИ

Встреча с Ванечковой Галиной Борисовной: по поводу

 

 

Люблю. Очень люблю.

 

15 сентября 2015 года. За пятнадцать минут до начала встречи с известным биографом Марины Цветаевой, пани Ванечковой, вылетаю пробкой из машины, домчавшей меня из Каменска в Екатеринбург, лечу в Белинку…

 

А за минутку до лекции, Галина Борисовна:

 

- А может, вопросы есть?

 

- Кто из цветаевоведов более всего Вам дорог, Галина Борисовна? – с места в карьер, едва приземлившись на стул.

 

-Конечно же, Елена Коркина. Симон Карлинский, - ответ уверенный и мгновенный. И далее:о графине Марии Разумовской; о первой конференции в Лозанне в 1982 году к 90-летию со дня рождения бессмертного поэта. О Бахрахе, Александре Васильевиче, с которым очутилась сидящей рядышком в зале. Восторг...!И о том, как тогда не хотели ее выпустить из Праги (!) в Лозанну и пришлось предлог для поездки  п е р е и н а ч и т ь: а! - в гости к подруге. И о матушке графине, наконец-то «дорвавшейся» до собеседницы на незабвенном русском. И где? – В Вене!

 

Плавный переход к цели: рассказать  к а к  жила Марина Ивановна там, в Чехии три беднейших, - но и счастливых года! – после воссоединения семьи: добровольца из «лебединого стана», Сергея, самой Марины и Алечки, девочки с «венецианскими глазами».

 

Мелькают на экране «Свободарня» - общежитие для русских студентов, пансион для русских детей,  где училась Аля. А вот и рисунки!-Лев (Сережа) и Рысиха (Марина)! Сердце щемит и – поет:впервые вижу…

 

Фото Радзевича, Константина Болеславовича: неотразим! И впрямь любимец женщин, сердцеед.…Ах, как трудно далась Галине Борисовне к о п и я снимка: ни за что не хотел 80-летний человек делиться фоткой тысячелетней давности!

 

Слушает зал, затаив дыхание о цветаевском шедевре на все времена: «Крысолове», посвященном Гейне, автору строк о севере, залитому – кровью: о революции в России.

 

Краткий, но емкий рассказ о Тесковой Анне Антоновне, на протяжении пятнадцати лет выполнявшей все просьбы Марины до самого отъезда в СССР в 1939-м. Переписка двух женщин о радостях и горестях, об искусстве поэзии, о безграничном доверии друг к другу сегодня доступна и переживается их читателями. Ведь именно в письмах раскрывается наша человеческая суть, а достояние переписки великих – бесценно.

 

Вот Галина Борисовна читает стихи: Блоку. Ахматовой, Пастернаку…- Повелительным жестом прервав аплодисменты, продолжает: Маяковскому. О певце революции: любовь к нему Марины была наособицу: «Враг ты мой родной!» - плакал – в стихах поэт - о поэте… Плач Роланда о флейтисте.

 

Кульминация. 

 

После посвящения нас в любовь Марины к холмам и полям Чехии, к сбору вдоль дорог груш и слив то с Алей, то с Муром на руках, - торжественно и с лукавинкой:

 

-А сейчас я вас всех угощу…грушевой настойкой – чешской!

 

И по цепочке – по рядам и столам – плывут и плывут разовые белые стаканчики с прозрачным, как слеза, обжигающим напитком: два глотка, а какая р а з р я д к а от гениального лектора посреди рассказа о земной  жизни небесного гения! Ариадна Сергеевна однажды сказала о том, что трагичнее жизни, чем у Марины, во всемирной семье поэтов еще не бывало во всей истории человечества.

 

В зал доверительно и чуть заговорщически неожиданное: о н е д а в н и х крестинах там, на цветаевской горе Петршин:

 

-И я ходила со свечкой – крестная мать! Так вот, - брат у тебя есть! – это уже к крестной дочери, сидящей в зале, родившейся еще до переезда Галины Борисовны к мужу чеху, где и увидела – впервые! – стихи  н е з н а к о м о г о  ей автора: они – пронзили – на жизнь…Шел 1961-й год.

 

О, боль в голосе, когда зашла речь об  о с т а т к а х архива русских эмигрантов! – Сегодня они ютятся…в гараже, а были когда-то в добротном здании музея. Архив был столь богат, что немцы в войну – ограбили: лучшие картины и сегодня неизвестно где…А вот рукописи – Галина Борисовна делает тут бесподобное и беспрецедентное ударение – рукописи были вывезены м о с к о в с к и м и представителями и – годы десятилетий! – кто бы знал: а где?? Слава Богу теперь, хоть и по частичкам, то в одном музее Москвы, то в другом дышит русская эмиграция, цвет ее, любовью к покинутой в революции России.

 

Невозможно не описать яркой и сильной, великолепной пани Ванечковой! Высокая, статная! В синем элегантном платье… Взгляд острый, умный, доброжелательный. Остается впечатление заснятости : не аппаратом, - глазом. Но - с вашего позволения, по вашей доброй воле: такое  д о с т и г а е т с я. А голос! – Прекрасно поставленный (педагог, чтец, лектор), с разными интонациями в зависимости от того, о ч е м  идет речь. Приветствовала аудиторию  - дружественно, тепло. Но вот Галина Борисовна – перед официальным открытием встречи представителем Белинки – отвечает на заданный вопрос и голосом властным, но мягким («толерантная властность»!):

 

-Нет, подождите. Я должна прежде ответить на вопрос, - и жест, предупредительный, поднятой на мгновение правой ее руки.

 

Проникновенно – стихи. С великой любовью к автору, с нежностью… А затем – с каждым желающим – внимательно, вглядываясь, вслушиваясь и благородством таким, с – не найду слова - к а к и м  оттенком…

 

НО! – С каким  т в е р д ы м отрицанием при легче легкого защите из зала «маленького Казановы»! И непоколебимое, убедительное объяснение :п о ч е м у.

 

Встреча – налетевшим из Чехии – ветром: двухчасовым и освежающим, и - опаляющим. 

 

…По громкой связи – раз за разом – просьба покинуть помещение библиотеки: рабочее время выходит и в Белинке.

 

И тянутся, тянутся благодарные слушатели к «маринистке», как себя называет сама Галина Борисовна.

 

Фото на память.

 

Автор этих строк была готова слушать о н а ш е й Марине н а ш у родную п р а ж а н к у и остаток вечера, и ночь напролет, и утро, день…

 

Сколько угодно.

 

-Увы–

 

О ком эта песенка моя в прозе: о Марине? Нет, - она о Галине: тишине, вобравшей шум столь нелюбимого моря – людского моря – Мариной. Песенка тишины о морской буре.

 

Встреча моя с самой Мариной состоялась без расставания.

 

16 сентября 2015-го, ранним-ранним утром

Екатеринбург – Каменск-Уральский

 

 Нина ЛАГУНОВА